Омут наслаждения
Ставшая хрестоматийной статья Фрейда «По ту сторону принципа удовольствия» привела к такому обилию работ, посвящённых путям и тропкам наслаждения, что споры вокруг неё выливаются уже и в область семантическую, что закономерно.
Общим местом стало указывать на двойственность термина Lust и на сомнения Фрейда, ясно им выраженные в упомянутой работе. Например, работа Серджио Бенвенуто «Freud and Мasochism» (Journal of European psychoanalysis - №16 за 2003 год) служит хорошим примером этого. Авторитет автора даёт мне возможность сослаться на него при расшифровке Бенвенуто смысла и места термина Lust – главного поля битвы тех теоретиков, что стремятся, по выражению Ференци, разгадать «проклятую тайну мазохизма». Поэтому уместным будет привести выдержку из этой статьи, которая наилучшим образом проиллюстрирует семантическую суть проблемы. Прошу у читателя извинения за столь длинную, но, по моему мнению, всё же уместную цитату:
«На английский язык это слово обычно переводится как pleasure, на французский – как plaisir, на испанский – как placer, (на русский – как удовольствие – прим. пер). Но в немецком языке Lust имеет эротическую коннотацию, которой нет в английском pleasure и русском удовольствие(3): Lust становится Vollust, что по-русски будет обозначено как сладострасте или вожделение, а по английски – lust или concupiscence. Полисемантически оно будет означать желание и удовольствие, вожделение и наслаждение(4). На немецком, например, можно сказать «Ich habe Lust zu schlafen», «Я хочу спать». Lust в этом случае означает не только удовольствие, но и то, что подталкивает к этому удовольствию, удовольствие от стремления к удовольствию, неприятное покалывание желания, которое выглядит столь соблазнительным, поскольку ведёт нас прямо к удовольствию. Я бы перевёл Lustprinzip как «принцип вожделения».
Из-за этой чрезвычайной двусмысленности термина Фрейд самого начала применял его неохотно. После предложения им термина либидо в сборнике «Три очерка по теории сексуальности» он в 1910 году добавил подстрочное примечание, отметив: «Единственное пригодное в немецком языке слово Lust, к сожалению, весьма двусмысленно и используется для обозначения переживания как необходимости [Bedurfnis], так и удовлетворённости [Befriedigung]». И всё это приводит нас к убеждённости в том, что Фред позже всё-таки принял этот термин не столько вопреки его двусмысленности, сколько благодаря ей».
(Journal of European psychoanalysis - №16, 2003 г., стр. 58).
Такая длинная цитата нам необходима и вот ещё почему. Немецко-русский словарь самым недвусмысленным образом даёт два толкования термина «Lust». Цитирую дословно: Lust – 1) удовольствие, наслаждение ; 2) хотение, желание. И как мы видим, граница между удовольствием и наслаждением в этом случае оказывается почти стёрта. Возникает соблазн уличить Фрейда в том, что, оказавшись в плену германской семантики, он не сумел найти нужного выхода и, смешав два разных понятия, задал тем самым загадку своим последователям на многие годы вперёд. Однако с таким заключением мы торопиться не будем – и ниже станет ясно почему.
Итак, неясно (пока) мотивированный выбор термина Lust во многом предопределил то, что позднее будет подано как «тайна мазохизма» и что подлежит расшифровке если мы хотим перейти действительно «по ту сторону» удовольствия. А расшифровке подлежит разница между удовольствием и наслаждением – и я надеюсь прояснить эту разницу при помощи работы «из смежной области» - книги профессора психологии Мичиганского университета в Чикаго Михали Чиксентмихали (Csikszentmihalyi), готовящаяся выйти в 2007 году в издательстве Ярославского университета. Она называется «Поток» («The Flow») и посвящена исследованию условий того, что в просторечии называется счастьем, а сам Чиксентмихали обозначил как «оптимальное состояние переживания». Нам этот подход интересен потому, что, не соглашаясь с ним в целом, мы можем использовать некоторые наблюдения автора для поверки их психоаналитической практикой. Гигантская статистическая работа, проделанная Чиксентмихали и его учениками, была основана на масштабном опросе самых разных людей по поводу выделения сущностных условий переживания наивысшего наслаждения. Результаты этой работы позволили сформулировать такое понятие, как аутотельное (ценное само по себе) переживание – каковое и является «потоком». «Это относится к внутреннему содержанию деятельности, которой человек занимается не потому, что ожидает от неё какой-либо выгоды, а потому, что это занятие само по себе уже награда» (Csikszentmihalyi, «The Flow» Harper Perennial, 1991 стр.67). По Чиксентмихали, аутотельное переживание характеризуется среди прочих следующими особенностями:
- Концентрация на ближайших задачах.
- Утрата беспокойства о том, что контроль может быть утерян (свойственного для многих ситуаций обычной жизни).
- Утрата самонаблюдения.
- Трансформация времени (то есть пропажа ощущений прохождения времени).
Характерно, что говоря о аутотельном переживании, Чиксентмихали избегает его однозначно позитивной оценки, хотя и склоняется к ней.
«Мы должны примириться с тем фактом, что ничто в мире не является исключительно положительным – любой силой можно злоупотребить. Любовь может привести к жестокости, наука может создать разрушение, а бесконтрольная технология - стать причиной загрязнения. Оптимальное переживание – это форма энергии, а с помощью энергии можно и помогать, и разрушать. Огонь и обогревает, и сжигает. Атомная энергия может производить электроток, а может и спалить весь мир. Энергия – это сила, но сила – это всего лишь средство. Цель, преследуемая вами, может либо сделать вашу жизнь богаче либо заполнить её страданием.» (Csikszentmihalyi, «The Flow» Harper Perennial, 1991 стр.69).
Как мы видим, наслаждение вполне может сопровождаться страданием, и даже вполне ортодоксальная психология не видит в этом ничего необычного. Что же касается перечисленных условий возникновения аутотельного переживания или потока, то не отдают ли они пропажей принципа реальности? И во всяком случае – каждый раз –потерей чего-либо? Чего-то, что связывает нас с необходимостью оглядываться, заглядывать вперёд, смотреть на себя, на часы – для чего? Для того, чтобы постоянно сверять всё, что происходит во мне и со мной с некоей шкалой – объективной или даже псевдообъективной – в данном случае не имеет значения. И механизм снятия тревоги с помощью этой шкалы оказывается полностью утрачен – за ненадобностью – как только появляется возможность трансценденции, ухода «по ту сторону», туда, где все состояния имеют лишь одно измерение, свободное от плюсов и минусов повседневно-бытовой оценки. Такое измерение можно было бы назвать модульным – по аналогии с понятием модуля в математике, то есть той величины, что не может быть положительной либо отрицательной и всегда имеет лишь одно абсолютное измерение.
Такие рассуждения приводят нас к определению понятия наслаждения как категории, стоящей за любым проявлением удовольствия или неудовольствия – дело не в знаке – в качестве модуля аффективного проявления. Как нельзя кстати оказывается в данном случае напоминание старой истины психоанализа: «В бессознательном нет слова не».
Но справедливо рассуждать о наслаждении как категории сугубо бессознательной? По-видимому, не всегда. Во время семинара экс-президента Новой Лакановской Школы Александра Стивенса гость семинара, психоаналитик и переводчик Михаил Страхов применительно к поясняемому термину «jouissance» (наслаждение-фр.) предупредил, что обращаться с этим словом во французском языке необходимо весьма осторожно, ибо оно имеет два смысла: первый - наслаждение как превосходная степень удовольствия; второй, коннотативный – наслаждение как момент коитального оргазма. То есть небрежность в речи чревато попаданием в неловкую ситуацию. Но неловкость эта – не та ли эта нечаянная встреча, что попадает в разряд tuche, ненамеренного прикосновения к Реальному? В такой момент, благодаря удачному (или неловкому, что одно и тоже) фразеологическому обороту становится явным то, что неосознанно пряталось – и продолжало бы прятаться дальше, если бы не дискурс. Ведь по-настоящему обидеть можно лишь бестактностью, когда озвучиваешь то, о чём все знают или думают, но не говорят.
Великолепное отражение французской двусмысленности можем мы найти и в русском языке. Вот вам пример: «удовлетворение». Разве не знаем мы о «двойном дне» этого слова? Первый его смысл, явный – устранение неудовольствия. (То есть даже не получение удовольствия, а всего лишь способ заполнить некую пустоту, поставить галочку.) Пример – оценка «удовлетворительно». И второй, скабрезно-двусмысленный – получение сексуального наслаждения, причём даже речь идёт о чисто телесном наслаждении – без тени любви. Пример «Он её удовлетворил». При этом этимология слова совершенно прозрачна:
Стремление к удовлетворению – это Удом (то есть понятно чем) влечение к творению.
Думается, что в этой многозначности Lust`а и кроется причина отказа Фрейда изменить формулировку «Принципа удовольствия» - при всех неясностях и противоречивости внешне однозначной терминологии. Именно «по ту сторону», в бессознательном и кроется модульная величина любого удовольствия, неудовольствия, радости, обиды, гнева и т.д. и т.п. Таким образом, психоаналитический процесс отличается от психотерапии именно тем, что не стремится облечь старых богов в новые одежды, состоящие из обозначений чувств. Для аналитика эти боги живы и поныне и слова о переживаемом не столько скрывают истинные очертания грозной фигуры, сколько напоминают о ней.
Динамика проживания наслаждения, естественно, различается от случая к случаю. Однако мы можем попытаться выстроить некую типологию в соответствии с той классификацией, которую предложил нам Жак Лакан.
Итак, что же представляют собой отношения с наслаждением невротика? В любом случае они выстроены на страхе и борьбе. Если мы будем использовать упомянутый в названии статьи пример омута, то омут невротика – это бескрайнее болото, через которое держит путь совершенно одинокий странник. Он точно знает, что доверять этой гладкой поверхности, так похожей на луг, нельзя ни в коем случае. Любая кочка, кажущаяся такой надёжной, может мгновенно уйти под воду и вероятность захлебнуться наслаждением возрастёт многократно. Вопрос «Правильно ли я всё делаю?» сменяется отчаянием по поводу того, что очередная кочка, крепкая с виду, оказалась ловушкой.
Невротик бродит по этому болоту по кругу. Видения твёрдого берега оказываются каждый раз где-то в стороне или безумно далеко. В глубине души невротик даже уверен, что это – миражи. Частые пузыри болотного газа вспыхивают по ночам блуждающими огоньками и запах наслаждения, сгорающего где-то рядом, но почему-то всегда в стороне не зачаровывает, а пугает. Но с голоду или от жажды на болоте не умрёшь – живности довольно, а мутной водицы наслаждения, в которую превратился когда-то чистый родник наслаждения, и того больше. И путь продолжается.
Ситуация у психотика совершенно иная. Его водоём – это точно омут, тот самый, который без дна и в котором водится всё, что можно себе вообразить. Наш герой сидит на берегу, зачарованно глядя на своё отражение в чёрной холодной глади, скрывающей бездну. Из глубины поднимаются невиданные твари, чей облик сливается с отражением психотика и он не может отличить одно от другого. При этом каждая из них норовит хапнуть беспечного зеваку и утащить его под собственную корягу.
Порой зачарованный наблюдатель бросается в омут, пытаясь схватить тех русалок, что кажутся ему девушкой его мечты. А они щекочут его, сладенького и нет уже сил вырваться на поверхность. Видимость сквозь толщу наслаждения искажена, перспектива исковеркана и он с трудом разбирает лишь быстрые тени, вырастающие то в чудище морское, то в наяду. И тогда психотик становится похож на Садко, играющему царю морскому на гуслях, - но Садко, забывшего о свете дня, кораблях друзей и милой, ждущей на берегу. Этого-то и добивался владыка глубин. А вереница царских дочерей не кончается, хвосты их вот-вот и превратятся в очаровательные ножки…
Перверзный пациент из этой картины несколько выпадает. Уравновешенность аффектов и сил, более всего напоминающая «состояние устойчивого равновесия» (термин теории устойчивости) позволяет преверзному пациенту спокойно и без лишних треволнений купаться в собственном водно-спортивном комплексе. Тревожиться не о чём – ибо он надёжно оседлал чудо-юдо-рыбу материнского фаллоса. Сладостно сжимая ногами твёрдую на ощупь живую торпеду, переверзный клиент твёрдо знает, что она вывезет его куда надо в любой момент. Поэтому его водная стихия более всего напоминает обустроенный дельфинариум-бассейн с саунами для VIP-клиентов. Все обозримые места водного отдыха спроектированы и выстроены как надо, но водный комплекс – только для служебного пользования. Чужие здесь не ходят и система безопасности работает безукоризненно. Глубина во всех местах не то чтобы безопасна, но досконально известна и зафиксирована.
Не потому ли, по выражению Лакана, «гомосексуалистов не лечат». А зачем их лечить – нет ни проблемы, ни запроса. Вода в одну трубу втекает, в другую вытекает, всё подсчитано, лицензии получены, за тепло и свет заплачено – а китообразные фаллосы живы, накормлены, веселы и безопасны. Каждый получает всё, что нужно. А то, что свет и визги до утра и дым коромыслом, так это не запрещено. Ныне всякий имеет право. Отвернитесь и стройте свою баньку с бассейном – нечего в чужие заглядывать.
Не потому ли перверзные клиенты, как правило, вполне социальны. Они не ждут жизни, как невротик – они живут. Они не тонут и не очаровываются, забыв обо всём, как психотики. Собственное наслаждение им известно, ими отмерено, за него заплачено – и все довольны. Захлебнуться невозможно (ну разве за исключением тяжёлых случаев сексуального психоза – ведь бывает, что пьяный клиент угорит, заснув в парной, или нырнёт, не рассчитав глубины, и тем голову себе разобьёт).
В своё время Геродот, описывая народ «росс», очень удивлялся обычаю жарко топить специальные дома, заполнять их дымом (во многих языках и поныне «дым» и «пар» звучат и пишутся одинаково), ложиться на лавки, стегать себя прутьями, собранными в пук и получать от того варварское наслаждение. Вывод, переведённый на русский в незапамятные времена, звучит как «и тем премного довольны бывают». Имя Захер-Мазоха в те года ещё не прозвучало, русский этнос не получил повсеместно употребляемый ныне диагноз «мазохизма», но подход к чужому наслаждению изменился мало. Оно всегда пугает, особенно будучи вырванным из контекста культуры, а язык его неизменно кажется тёмным - во всяком случае для непосвящённых.
И поэтому я полагаю, что позиция Фрейда, высказанная им в «По ту сторону принципа удовольствия», вовсе не нуждается в дополнительных переводчиках и интерпретаторах. Мы постоянно забываем о том, что речь идёт о порядке вещей именно «по ту сторону», а не «по эту». Трансценденция такого рода вообще перечёркивает всю шкалу ценностей, оставляя только абсолютные величины. И потому спокойно говорю: Никакого отношения тот же самый мазохизм к принципу удовольствия не имеет. Потому, что основан целиком и полностью исключительно на наслаждении.
Марин А.Ю.